![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
cyxymuСаба Харебава родился 17 апреля в 1.20 ночи в 11-м роддоме Москвы. Здоровый малыш — 3,5 килограмма, 53 сантиметра. Его хрупкая мама Тамуна мучилась с ним 7 часов.
Имя Сабе выбирали по календарю грузинских святых. Харебава — тоже хорошая фамилия, по-грузински значит: «благовещение». А что родился в Год ребенка — вообще замечательно. Все предвещает счастье.
Семья Харебава стоит в очереди у роддома: дедушка Нугзар, бабушка Ламара. Отец Сабы Нукри все еще в Грузии. Когда Тамуну на «скорой» повезли в роддом, он бросился в аэропорт, но не успел — рейс на Минск уже ушел. Следующий — только через неделю.
Ламара, бабушка Сабы, плачет и пугает очередь.
— У Сабы будет астма, у Сабы будет туберкулез, — причитает Ламара. — Ты, Нугзар, будешь в 7 утра вставать и с Сабой гулять. А у молодых в это время будет личная жизнь.
В это сложно поверить, но семья Харебава — теперь из пяти человек — живет в бывшей гладильной, на 12 кв. метрах. В гладильной нет окна, поэтому свет горит с утра до ночи. Канализацию жильцы провели сами, но она работает с перебоями. Комната проветривается через открытую в прокуренный коридор дверь.
Можно ли жить впятером на 12 кв. метрах? Можно. Если мама и папа, бабушка и дедушка будут спать по двое на односпальных кроватях. Когда родился Саба, Нугзар сломал и вынес свою кровать. Матрас остался. Матрас можно прислонять к стене, когда встаешь утром, тогда появляется место, чтобы сесть за стол. Конечно, в таком возрасте спать на полу не очень удобно, но Нугзар и Ламара — очень ответственные бабушка и дедушка.
— Как Сабе лучше, так и будем жить, — просто говорит Ламара.
Сам Саба будет спать в коляске. Коляску подарили Ламаре на работе. Ламара торгует на рынке вопреки новому федеральному миграционному законодательству. Каждый день ее могут выгнать. Когда приходит проверка, Ламара прячется в туалете. Сослуживцы пока прикрывают — «входят в положение». Если Ламара лишится работы, семью будет не на что кормить.
Харебава приехали в Москву в 93-м году по открытому Лужковым «зеленому коридору» для беженцев. До войны жили в абхазской Очамчире, в просторной квартире у самого моря. Ламара работала кассиром в департаменте образования, Нугзар был военным. Когда начались бомбежки, Харебава не выехали вслед за родственниками — думали, война будет недолгой. Во время одной из бомбежек Нугзар оказался на улице. Бомба упала рядом, Нугзара сильно контузило взрывной волной и ранило осколками, осколок повредил правый глаз. 16-летняя дочь Нугзара Нана в тот же день слегла «с Боткиным» — нервной желтухой. Нугзара чудом спасли врачи, и Харебава сбежали в Россию. Приехали «в одних тапочках». В Москве, согласно постановлению правительства, их поселили в общежитие швейной фабрики «Смена» на Ясном проезде, д.19.
Семье выделили комнату на первом этаже. Комната была просторной, светлой, окна выходили во двор. Душ, туалет и кухня были общими на этаж, но беженцы были рады и этому. В 2001-м на фабрике сменилось руководство, и беженцам резко подняли квартплату — до 150$ за комнату. Затем беженцев начали выселять. Должны были выселить и семью Харебава, но комендант Баранников разрешил им пожить в бывшей гладильной. Конечно, временно — пока в общежитии не найдется «нормальная комната за нормальные деньги». 12 метров гладильной оказались забиты старыми кроватями, сломанными плитами и холодильниками, строительным мусором. Переселяться нужно было на следующий день, и семья всю ночь таскала хлам на помойку. Сестре Ламары Нуну — тоже беженке — повезло меньше. Ее переселили в холл, который не отапливается зимой.
Ламара устроилась на рынок, Нугзар — в фирму «Интернационал» — делать навесные потолки. Постепенно обживались. Провели канализацию, купили кровать, шкаф и стол.
фото автора
В 2004 году общежитие было передано УФСИНу — Управлению федеральной службы исполнения наказаний — как дом «без обременения». Чтобы дать комнаты иногородним сотрудникам, УФСИН начал избавляться от местных жильцов. Первыми оказались беженцы. По их словам, уфсиновцы приходили в комнаты по ночам, советовали «выселиться по-хорошему», намекали, что подбросят наркотики или оружие, выкидывали вещи беженцев в коридор. За 2003—2004 годы были выселены 22 семьи. Ламара и Нугзар ждали, когда очередь дойдет до них. Их дети — Нана и Нукри — перестали спать по ночам. В июне 2004 года Ламара и Нугзар решили вывезти детей на месяц к знакомым, «пока все успокоится». Ключ оставили коменданту общежития, на случай, если самодельная канализация снова даст протечку. Вернулись уже в пустую комнату. Исчезло все: кровать, шкаф, ковер, одежда. Но главное — пропали документы: советский паспорт Ламары, договор заселения беженцев в общежитие, чеки за квартплату. Уфсиновцы рассмеялись Нугзару в лицо: «Это разве вещи? Вы как бомжи, ниже уже падать некуда».
30 декабря 2004 года, когда Ламара думала, куда поставить елку, дверь в комнату открыли пинком. Забежали пятеро тюремных спецназовцев, еще десять ждали в коридоре. Беженцам объяснили, что их будут выселять силой и Новый год «черные встретят на улице». Операцией «по очищению общежития» руководил генерал с говорящей фамилией Злодеев. Генерал признался, что судебного решения по выселению нет, но УФСИН и без суда может решить, кому жить в общежитии. Нугзар, как майор в отставке, попытался усовестить генерала. «Ничего, в Новый год и на улице весело», — ответил Злодеев.
Три месяца Нугзар и Ламара скитались по знакомым. Затем собрали группу поддержки почти в сто человек: депутаты, правозащитники, анархисты, журналисты с камерами. С этой маленькой армией Нугзар и Ламара зашли в общежитие и открыли свою дверь своим ключом. Гладильная снова оказалась забита хламом — уфсиновцы определили комнату семьи Харебава как кладовку под швабры. Через неделю Бабушкинская районная прокуратура возбудила два уголовных дела: на Нугзара — за нападение на коменданта, на Ламару — за нарушение паспортно-визового режима. Дела до суда не дошли, но на допросах Нугзар потерял последнее здоровье. Он больше не может работать.
Дочь Нана вышла замуж, уехала в Тбилиси и родила ребенка. А сын Нукри привел в гладильную невесту — красавицу Тамуну. Тамуна и Нукри дружили еще со школы, жили в Очамчире через улицу. После войны потеряли друг друга. Встретились на сессии в Тбилиси — оказались студентами одного университета. Тамуна бросила карьеру солистки государственного ансамбля «Иверия» и, не испугавшись 12 квадратных метров, уехала с Нукри в Россию. В апреле прошлого года сыграли свадьбу. «Золотая невестка, — говорит Ламара и снова плачет. — Хоть бы словом обмолвилась, что ей тут тяжело. Нет, живет как в царских покоях, стирает, чистит, моет, улыбается». «Когда любовь, то не тесно, — объясняет Тамуна. — Люди без любви и в трехкомнатных квартирах ужиться не могут, а у нас хорошо».
— Дня не пройдет, как нам не скажут: «Уезжайте!». А куда нам уезжать? — говорит Ламара. — Наша родина, Абхазия, для нас закрыта. На Псоу стоят пограничники, и с грузинскими паспортами в Абхазию въезда нет. В нашей квартире живут чужие люди, нас там просто убьют. А Грузия… Только на билеты до Грузии на пятерых нужно около двух тысяч долларов. И потом, здесь у нас есть хотя бы 12 квадратных метров. В Грузии не будет ничего. Нам страшно ехать в чужую страну. А здесь, в России, мы все-таки дома. Нас еще в школе учили: Абхазия — наша малая родина, Россия — большая. А что Россия оказалась к нам злая? Так и Абхазия не добрей.
Сейчас первый этап дела против незаконной передачи дома УФСИНу выигран, и обстановка в общежитии становится все более напряженной. На днях судебные приставы в сопровождении руководства УФСИНа пытались выселить семьи беженцев Тумасян и Алексанян. В коридорах беженцев отключено освещение. Замки их дверей заливают клеем. Местная сумасшедшая сбрасывает камни на играющих во дворе «нерусских» детей. Но Харебава совершенно счастливы: у них родился внук.
— Мы с войны усвоили одно правило: нельзя прекращать жить, — говорит Ламара. — Наша жизнь может кончиться в любой момент, завтра нас могут выселить из общежития или посадить в спецприемник, как Манану Джабелия*. Поэтому надо радоваться каждому дню, понимаешь?
— Я думаю, Саба будет счастливым, — говорит Нугзар строго. — Бог есть, поэтому мир справедлив. Если мы столько страдали, он будет счастливым за нас.
Сабу выносят в голубом махровом полотенце. Маленькое красное личико сморщено, глазки закрыты, темные волосы выбиваются из-под чепчика. Ламара и Нугзар, отталкивая друг друга, бросаются к внуку. Тамуна, счастливая и гордая, улыбается: «На Нукри похож!».
Фотограф в белом халате щелкает вспышкой и торжественно говорит: «Поздравляю вас с рождением нового москвича! В Год ребенка, заметьте!». Ламара плачет.
*Манана Джабелия, беженка из Абхазии, скончалась в спецприемнике для иностранных граждан на Новослободской 2 декабря 2006 года, во время антигрузинской кампании.
Елена Костюченко
наши спец. корр.
via![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
mirrov_breath и kolganov
Имя Сабе выбирали по календарю грузинских святых. Харебава — тоже хорошая фамилия, по-грузински значит: «благовещение». А что родился в Год ребенка — вообще замечательно. Все предвещает счастье.Семья Харебава стоит в очереди у роддома: дедушка Нугзар, бабушка Ламара. Отец Сабы Нукри все еще в Грузии. Когда Тамуну на «скорой» повезли в роддом, он бросился в аэропорт, но не успел — рейс на Минск уже ушел. Следующий — только через неделю.
Ламара, бабушка Сабы, плачет и пугает очередь.
— У Сабы будет астма, у Сабы будет туберкулез, — причитает Ламара. — Ты, Нугзар, будешь в 7 утра вставать и с Сабой гулять. А у молодых в это время будет личная жизнь.
В это сложно поверить, но семья Харебава — теперь из пяти человек — живет в бывшей гладильной, на 12 кв. метрах. В гладильной нет окна, поэтому свет горит с утра до ночи. Канализацию жильцы провели сами, но она работает с перебоями. Комната проветривается через открытую в прокуренный коридор дверь.
Можно ли жить впятером на 12 кв. метрах? Можно. Если мама и папа, бабушка и дедушка будут спать по двое на односпальных кроватях. Когда родился Саба, Нугзар сломал и вынес свою кровать. Матрас остался. Матрас можно прислонять к стене, когда встаешь утром, тогда появляется место, чтобы сесть за стол. Конечно, в таком возрасте спать на полу не очень удобно, но Нугзар и Ламара — очень ответственные бабушка и дедушка.
— Как Сабе лучше, так и будем жить, — просто говорит Ламара.
Сам Саба будет спать в коляске. Коляску подарили Ламаре на работе. Ламара торгует на рынке вопреки новому федеральному миграционному законодательству. Каждый день ее могут выгнать. Когда приходит проверка, Ламара прячется в туалете. Сослуживцы пока прикрывают — «входят в положение». Если Ламара лишится работы, семью будет не на что кормить.
Харебава приехали в Москву в 93-м году по открытому Лужковым «зеленому коридору» для беженцев. До войны жили в абхазской Очамчире, в просторной квартире у самого моря. Ламара работала кассиром в департаменте образования, Нугзар был военным. Когда начались бомбежки, Харебава не выехали вслед за родственниками — думали, война будет недолгой. Во время одной из бомбежек Нугзар оказался на улице. Бомба упала рядом, Нугзара сильно контузило взрывной волной и ранило осколками, осколок повредил правый глаз. 16-летняя дочь Нугзара Нана в тот же день слегла «с Боткиным» — нервной желтухой. Нугзара чудом спасли врачи, и Харебава сбежали в Россию. Приехали «в одних тапочках». В Москве, согласно постановлению правительства, их поселили в общежитие швейной фабрики «Смена» на Ясном проезде, д.19.
Семье выделили комнату на первом этаже. Комната была просторной, светлой, окна выходили во двор. Душ, туалет и кухня были общими на этаж, но беженцы были рады и этому. В 2001-м на фабрике сменилось руководство, и беженцам резко подняли квартплату — до 150$ за комнату. Затем беженцев начали выселять. Должны были выселить и семью Харебава, но комендант Баранников разрешил им пожить в бывшей гладильной. Конечно, временно — пока в общежитии не найдется «нормальная комната за нормальные деньги». 12 метров гладильной оказались забиты старыми кроватями, сломанными плитами и холодильниками, строительным мусором. Переселяться нужно было на следующий день, и семья всю ночь таскала хлам на помойку. Сестре Ламары Нуну — тоже беженке — повезло меньше. Ее переселили в холл, который не отапливается зимой.Ламара устроилась на рынок, Нугзар — в фирму «Интернационал» — делать навесные потолки. Постепенно обживались. Провели канализацию, купили кровать, шкаф и стол.
фото автора
В 2004 году общежитие было передано УФСИНу — Управлению федеральной службы исполнения наказаний — как дом «без обременения». Чтобы дать комнаты иногородним сотрудникам, УФСИН начал избавляться от местных жильцов. Первыми оказались беженцы. По их словам, уфсиновцы приходили в комнаты по ночам, советовали «выселиться по-хорошему», намекали, что подбросят наркотики или оружие, выкидывали вещи беженцев в коридор. За 2003—2004 годы были выселены 22 семьи. Ламара и Нугзар ждали, когда очередь дойдет до них. Их дети — Нана и Нукри — перестали спать по ночам. В июне 2004 года Ламара и Нугзар решили вывезти детей на месяц к знакомым, «пока все успокоится». Ключ оставили коменданту общежития, на случай, если самодельная канализация снова даст протечку. Вернулись уже в пустую комнату. Исчезло все: кровать, шкаф, ковер, одежда. Но главное — пропали документы: советский паспорт Ламары, договор заселения беженцев в общежитие, чеки за квартплату. Уфсиновцы рассмеялись Нугзару в лицо: «Это разве вещи? Вы как бомжи, ниже уже падать некуда».
30 декабря 2004 года, когда Ламара думала, куда поставить елку, дверь в комнату открыли пинком. Забежали пятеро тюремных спецназовцев, еще десять ждали в коридоре. Беженцам объяснили, что их будут выселять силой и Новый год «черные встретят на улице». Операцией «по очищению общежития» руководил генерал с говорящей фамилией Злодеев. Генерал признался, что судебного решения по выселению нет, но УФСИН и без суда может решить, кому жить в общежитии. Нугзар, как майор в отставке, попытался усовестить генерала. «Ничего, в Новый год и на улице весело», — ответил Злодеев.
Три месяца Нугзар и Ламара скитались по знакомым. Затем собрали группу поддержки почти в сто человек: депутаты, правозащитники, анархисты, журналисты с камерами. С этой маленькой армией Нугзар и Ламара зашли в общежитие и открыли свою дверь своим ключом. Гладильная снова оказалась забита хламом — уфсиновцы определили комнату семьи Харебава как кладовку под швабры. Через неделю Бабушкинская районная прокуратура возбудила два уголовных дела: на Нугзара — за нападение на коменданта, на Ламару — за нарушение паспортно-визового режима. Дела до суда не дошли, но на допросах Нугзар потерял последнее здоровье. Он больше не может работать.
Дочь Нана вышла замуж, уехала в Тбилиси и родила ребенка. А сын Нукри привел в гладильную невесту — красавицу Тамуну. Тамуна и Нукри дружили еще со школы, жили в Очамчире через улицу. После войны потеряли друг друга. Встретились на сессии в Тбилиси — оказались студентами одного университета. Тамуна бросила карьеру солистки государственного ансамбля «Иверия» и, не испугавшись 12 квадратных метров, уехала с Нукри в Россию. В апреле прошлого года сыграли свадьбу. «Золотая невестка, — говорит Ламара и снова плачет. — Хоть бы словом обмолвилась, что ей тут тяжело. Нет, живет как в царских покоях, стирает, чистит, моет, улыбается». «Когда любовь, то не тесно, — объясняет Тамуна. — Люди без любви и в трехкомнатных квартирах ужиться не могут, а у нас хорошо».
— Дня не пройдет, как нам не скажут: «Уезжайте!». А куда нам уезжать? — говорит Ламара. — Наша родина, Абхазия, для нас закрыта. На Псоу стоят пограничники, и с грузинскими паспортами в Абхазию въезда нет. В нашей квартире живут чужие люди, нас там просто убьют. А Грузия… Только на билеты до Грузии на пятерых нужно около двух тысяч долларов. И потом, здесь у нас есть хотя бы 12 квадратных метров. В Грузии не будет ничего. Нам страшно ехать в чужую страну. А здесь, в России, мы все-таки дома. Нас еще в школе учили: Абхазия — наша малая родина, Россия — большая. А что Россия оказалась к нам злая? Так и Абхазия не добрей.
Сейчас первый этап дела против незаконной передачи дома УФСИНу выигран, и обстановка в общежитии становится все более напряженной. На днях судебные приставы в сопровождении руководства УФСИНа пытались выселить семьи беженцев Тумасян и Алексанян. В коридорах беженцев отключено освещение. Замки их дверей заливают клеем. Местная сумасшедшая сбрасывает камни на играющих во дворе «нерусских» детей. Но Харебава совершенно счастливы: у них родился внук.
— Мы с войны усвоили одно правило: нельзя прекращать жить, — говорит Ламара. — Наша жизнь может кончиться в любой момент, завтра нас могут выселить из общежития или посадить в спецприемник, как Манану Джабелия*. Поэтому надо радоваться каждому дню, понимаешь?
— Я думаю, Саба будет счастливым, — говорит Нугзар строго. — Бог есть, поэтому мир справедлив. Если мы столько страдали, он будет счастливым за нас.
Сабу выносят в голубом махровом полотенце. Маленькое красное личико сморщено, глазки закрыты, темные волосы выбиваются из-под чепчика. Ламара и Нугзар, отталкивая друг друга, бросаются к внуку. Тамуна, счастливая и гордая, улыбается: «На Нукри похож!».
Фотограф в белом халате щелкает вспышкой и торжественно говорит: «Поздравляю вас с рождением нового москвича! В Год ребенка, заметьте!». Ламара плачет.
*Манана Джабелия, беженка из Абхазии, скончалась в спецприемнике для иностранных граждан на Новослободской 2 декабря 2006 года, во время антигрузинской кампании.
Елена Костюченко
наши спец. корр.
via
mirrov_breath и kolganov